– Вера, вы были далеко не единственным ребенком в семье?

– Нас четыре сестры: со старшей у нас разница в пять лет, а младшие –двойняшки – родились через два года после меня. В семье на одного папу приходилось пять женщин. Из мужского населения был еще кот Вася, которого обожала вся семья. Вася был дворовой породы, черно-белый, с восклицательным знаком на мордочке. Но Вася был гулена и дома то появлялся, то исчезал. Помню, когда родились младшие сестренки, я все время носила их на руках, благодаря чему даже заработала паховую грыжу. Когда уставала носить их, прижав к себе, просто покрепче брала под шею. Однажды мама увидела, как я это делаю, и с ней чуть инфаркт не случился. Но, в основном, воспитанием занималась старшая сестра. Она нас, случалось, била. Но и мы не отставали. Когда подросли, все отчаянно дрались. Особенно если надо было что-то поделить. Ладно если папа покупал нам блок жвачек, и мы сто штук делили на четверых. А если это был, например, невероятно популярный в те годы «тетрис»?! Тогда начиналось просто что-то невероятное! В конце концов «тетрис», как правило, доставался старшей сестре, потому что она была более сильная. За наряды не дрались. Хотя позже и это случалось, когда старшей было 21, мне – 16, младшим по 14, и мы практически сравнялись в размерах: тогда мы активно донашивали друг за другом.

– Как вам жилось в родном Днепродзержинске?

– Почти с рождения мы жили в районе со звучным названием БАМ, хотя к Байкало-Амурской магистрали он никакого отношения не имел. Сначала было более-менее, но когда грянул 1992 год и стала рушиться экономика, жизнь стала очень трудной. Папа и мама работали на заводе, им стали задерживать зарплату. Мы переехали в другой район, я перешла в другую школу. Все сильно изменилось.

А в 1993 году папу сбила машина... Ему потом сделали множество операций, потому что изначально сложили кость ноги неправильно. И мама все время пропадала в больнице. А мы вчетвером были предоставлены сами себе. Но держались. Ждали, когда папа вернется домой. Он вернулся, но очень долго восстанавливался (он впоследствии получил инвалидность 3-й группы), и мы на время потеряли основного кормильца. Семью тянула одна мама.

Старшая сестра в то время работать не могла, потому что уже поступила в спортивный техникум (она занималась гимнастикой), и у нее все время уходило на учебу и на тренировки. Я тогда почувствовала, что мне надо попробовать как-то самой поддержать семью, устроиться на работу. Но так как я была несовершеннолетняя – мне было только 11 лет, – то, само собой, работы для меня никакой не было. Летом я все-таки смогла устроиться в парк, там набирали детей для прополки грядок, уборки листвы. Качели надо было протирать. Деньги платили очень скромные, но за три летних месяца я все-таки что-то получила, и для меня это было важно. Я укрепилась в мысли, что мне надо продолжать искать заработок и приносить в семью свою лепту.

– Где вы еще работали?

– Я устроилась на рынок, продавала томатную пасту, макароны. Приходила ровно к восьми утра. Школу приходилось иногда прогуливать, но я считала, что семье помочь важнее. Меня весь рынок знал: худенькая девочка, в очках – я носила их до 21 года, пока не сделала лазерную коррекцию, – в куртке, в джинсах и ботинках из кожзаменителя, на плоской подошве. Кожзаменитель все время лопался, и ноги отчаянно мерзли. Но деваться было некуда. Приходилось стоять. «Покупайте томатную пасту! Покупайте томатную пасту!» – таким тоненьким голоском, это было очень смешно... (Смеется.)

– Домой томатную пасту приносили?

– Нет, она дорогая была. Мы домой подешевле покупали.

– Вас не обсчитывали?

– Нет. Считала я очень хорошо, и продавала тоже. Но сложность заключалась в том, что по возрасту я еще не имела права торговать. Поэтому я все время стояла недалеко от главной конторы, чтобы в случае, если нагрянет проверка, тут же с невинными глазами сказать, что я заменяю отлучившуюся продавщицу. Я тут же стремглав бросалась в контору, оттуда появлялась какая-нибудь милая женщина, которая активно поддерживала мою версию. Как же я радовалась, когда получила паспорт! Теперь я уже могла работать без прикрытия. Вот было счастье-то! Я очень много работ сменила в то время.

– А учиться-то успевали?

– Успевала! Если в первую смену училась, то работала во вторую. И наоборот. Ну и пропускала, конечно. Но в школе к этому относились с пониманием. Учителя знали, что я не просто так где-то болтаюсь, я работаю!

Очень удобно было работать в баре «Дюна», куда я устроилась посудомойкой. Раньше там работала моя сестра, и меня, можно сказать, взяли по протекции. «Дюна» открывалась в три часа дня, и мне даже не приходилось убегать из школы. Я приходила туда, успевала сделать уроки, а потом начиналась работа. Бар был небольшой, столиков семь-восемь, но грязной посуды хватало. Мне было лет пятнадцать, и я уставала очень сильно. Еле приходила домой, но все-таки потом, чуть-чуть отдышавшись, шла погулять... Правда, редко. (Смеется.)

– На что тратили зарплату?

– На еду. Иногда колготки покупала, потому что они постоянно рвались. Еще реже на косметику. И на дискотеку. На одежду этих денег не хватало. В день я зарабатывала пять гривен, если очень везло, то семь. Это примерно один доллар по сегодняшним меркам. А на 30 долларов в месяц особенно не разгуляться. Вопрос с гардеробом решался благодаря машинке «Зингер». Мама все время перешивала что-то из наших старых вещей, удлиняла штаны, делая вставки, платья распускала. Мама у нас большая мастерица, по¬этому у всех этих переделок был очень даже приличный вид.

– Мальчики на вас внимание обращали?

– Нет! Какое там! У меня никаких романов лет до 17 не было вообще. А потом я изменилась, у меня появились формы, тогда уже и романы начались. Мы, помню, в 11-м классе с одним парнем дружили-дружили, и дошло до того, что он предложил пожениться. Но как-то меня эта перспектива не привлекла. У меня тогда на первом месте была семья, на втором – работа, а личная жизнь – на третьем, да и то... все время сдвигалась к десятому. Дом – бар «Дюна» – дом – вот как складывалась моя жизнь в то время. Но, может быть, все и к лучшему. Потому что я как личность закалялась сама. Я училась рассчитывать только на себя. И на всю жизнь усвоила: как бы там ни было, а я себя всегда прокормить смогу. Руки есть, ноги есть, а работу я готова выполнять любую. Даже таксистом быть могу! Хотя и без прав. Дело в том, что в четырнадцать лет я отправилась на курсы вождения. Я бредила машиной! Даже во сне видела, как скорости переключаю. Курсы окончила, сдала предварительный экзамен, и мне сказали: «А на основной приходи через два года! Права в 14 лет все равно не дадим!»

– О том, чтобы петь на сцене, вы тогда и не мечтали?

– Да какое там петь! Разве что дома под магнитофон песни Филиппа Киркорова и Юрия Лозы... Правда, помню, какое неизгладимое впечатление на меня произвела Алена Апина, которая приехала в наш город на один день. Это было такое событие! Собрался целый стадион!.. А в следующий раз мы пошли на концерт Валерия Меладзе в ДК «Химик». Мне друзья помогли достать билеты, и мы с мамой, замирая от восторга, просидели все два часа. Кто бы мог подумать, что пройдет немного времени и я с Валерием буду петь на одной сцене? Но тогда до этого было еще далеко. Я работала в «Дюне» и решила учиться на секретаря-референта. Я как раз накопила немного денег и решила потратить их на учебу. Но эти знания мне так и не пригодились. К тому времени как я получила диплом, мне все уши прожужжали о том, что секретарям зачастую приходится исполнять не только свои служебные обязанности. И я как-то передумала. Окончила школу и поступила в Днепропетровский институт инженеров железнодорожного транспорта, на экономический факультет, заочное отделение. Тогда учеба стала платной, и в этом вузе по сравнению с другими первый взнос (который я одолжила у старшей сестры, уехавшей к тому времени в Грецию) был самый маленький. Я проучилась там два года, но потом ушла в академический отпуск...

– Вы тогда уже мечтали о том, чтобы завести ребенка?

– Так случилось, что как-то раз летом я искала подработку и познакомились с одной семьей. У них был ребенок, с которым я сразу подружилась. И они мне предложили работу няни. Я долго смотрела за тем малышом, и так прониклась, что потом еще в нескольких семьях работала. Тогда же и стала подумывать о том, чтобы завести своего. Это было, когда я уже школу оканчивала. Меня начали одолевать эти мысли: хочу родить ребенка.
Вот эта самая мечта и привела к тому, что в 18 лет я познакомилась с отцом моей дочери. Мы случайно столкнулись в другом городе, где я гостила у подруги. Я произвела на него такое сильное впечатление, что этот парень потом разыскал подругу, добился у нее моего адреса и примчался в Днепродзержинск. Это был серьезный молодой человек, старше меня. Он покорил меня своей решительностью, способностью добиваться поставленной цели. Были красивые ухаживания, цветы... Ко мне так раньше никто не относился. И я подумала, что, наверное, это и есть настоящее чувство...

– У вас была свадьба?

– Меня никогда не волновали такие формальности и по сей день не волнуют. Я даже в голове не держала мыслей о том, чтобы сказать: «Женись на мне!», мне это было не нужно. Он предлагал оформить отношения, но я даже не знаю, почему это не получилось... По логике, когда в 18 лет зовут замуж, надо соглашаться. Но я не согласилась. Нужно было мое желание. А его не было. Заставить меня что-то сделать невозможно.

Когда мы начинали жить вместе, он сразу сказал, что работать мне больше не придется. Заботиться о семье – задача мужчины. Заговорили о детях, я призналась, что мечтаю стать мамой. Но оказалось, что это и его мечта тоже: «Я очень хочу ребенка!» Какое счастье было, когда я забеременела! Я по-прежнему оставалась стройной. У меня был маленький аккуратный животик. И все говорили: «Мальчик! Сто процентов мальчик!» А я-то хотела девочку. Я росла с девочками, знала, как с ними общаться. И очень переживала, что же буду делать, если родится сын.

Помню, мы смотрели футбольный матч Украина–Армения, и я еще, как это случается с беременными, точно предсказала итог игры. И тут у меня в животе началось такое! Ну просто буря. Я точно поняла в тот момент, что у меня там сидит пацан и он, определенно, футболист. Расстроилась жутко. Это было на шестом месяце беременности. О том, что у меня все-таки дочка, я узнала только за две недели до родов...

Рожала я очень тяжело, двенадцать часов. Когда Соня появилась на свет, я была так счастлива! Помню, танцевала в палате! После родов вся эта свадебная процедура – белое платье, гости, загс – совсем перестала быть актуальной. Жизнь тут же изменилась. Все завертелось вокруг ребенка. Надо отдать должное Сониному отцу, он очень мне помогал. Я даже не чувствовала себя, как многие молодые мамы, выбившейся из сил, потому что он взял на себя очень многие заботы о дочке.

– Тем не менее, вы расстались с отцом Сони, когда она еще была совсем маленькой?

– Да, маленькой... Все было хорошо до тех пор, пока дочке не исполнилось четыре месяца. А потом отношения с отцом Сони стали понемногу портиться. Но благодаря тому, что я привыкла разбираться со своими жизненными проблемами самостоятельно, я сразу внутренне решила: как бы ни сложилось, я смогу вырастить дочь сама. Мы не пропадем. И мои родители, и сестры – мой надежный тыл – всегда поддержат. Никто не будет пенять – мол, зачем же ты дел наделала, а теперь пришла за помощью.

Может быть, все так случилось потому, что я просто сидела дома. А мне хотелось снова работать и быть более независимой. Все это во мне бродило, бродило, а в один день я приняла окончательное решение: собрала ребенка и вернулась к маме. Обрубила все концы.

– А отец Сони не пытался вас вернуть?

– Мне это было уже безразлично. Если я решила, что обратной дороги не будет ни при каких обстоятельствах. Семья меня поддержала, но время шло, и, чтобы обеспечить дочку, я устроилась в косметический салон. Занималась пиаром, распространяла на выставках разные рекламные материалы. Потом я перебралась в Днепропетровск.

– Как вы попали в состав группы «ВИА Гра»?

– У меня появились друзья, и один из них был большим поклонником этой группы. А я тоже еще во время беременности заслушивалась «Попыткой номер пять». Иногда у меня даже появлялись совершенно сумасшедшие мысли: «Вот бы петь в таком коллективе!» Но мечтать не вредно. Если «ВИА Гра» выступала в Днепропетровске, то мы обязательно шли на концерт.

Как-то раз группа давала концерт в день Ивана Купалы. Большую сцену поставили прямо на пляже. Народу набралось!.. И во время выступления девушки сказали: «Мы проводим конкурс двойников «ВИА Гры». Потом три девочки, по общему признанию наиболее похожие на солисток, подходили к микро¬фонам и исполняли один из хитов группы.

Я на тот концерт пришла с подругой, но мы немного опоздали – я бежала в туфлях на высоких каблуках по пляжу, по песку. И в конкурсе с самого начала поучаствовать не получилось именно потому, что мы по пути замешкались. Встали с подру¬гой за сценой, смотрим на конкурс двойников, от души радуемся за девочек-победительниц, и вдруг, когда настал момент исполнить песню, одна из конкурсанток испугалась. «Я петь не буду...» – говорит. И тут я, откуда-то сбоку сцены, закричала: «Давайте я спою?!» К тому же той девочке, которая лучше всех споет, обещали кепочку и пиво от спонсора мероприятия.

Я выбежала на сцену, порадовавшись, что и туфли на мне красивые, хоть и в песке, и платье. Забрала у не желавшей петь микрофон и «зажгла»: «Днепропетровск!!!»

Спела «Попытку номер пять» на одном дыхании. Ни боязни, ни робости не испытывала совершенно. Наоборот, подошла к самому краю сцены, поближе к зрителям. Спела, станцевала... Все как надо. Солистки «ВИА Гры» меня поблагодари¬ли, и я, счастливая от того, что получилось такое выступление, ушла. Даже призовую кепочку забрать забыла.

– Как же вас потом отыскали?

– После конкурса мне предложили зайти в гримерку к группе. Гримерка – это была палатка, раскинутая прямо на песке. Солистка группы Алена Винницкая тогда меня еще раз похвалила: «Молодец! Надо тебя к нам брать...» Я не знаю, помнит ли она эту фразу, но у меня в голове она отложилась. Еще бы! Когда звезда говорит такие слова обыкновенной девочке!.. Но потом мы попрощались, я уехала домой. И эта встреча осталась приятным воспоминанием, не больше.

«ВИА Гра» снова приехала в город в октябре. На этот раз они выступали в ресторане. Я снова туда пришла со своей подругой. Помню, что девочки очень хорошо пели и приглашали публику танцевать. Но все почему-то сидели. Кроме меня. Меня дважды просить не надо было. Я обожала танцевать и вышла на танцпол одна. А что? Мне нравилась музыка!

И вот тогда, в этом ресторане на меня обратил внимание администратор группы. А когда из «ВИА Гры» уходила Алена, и нужна была блондинка на замену, он сказал продюсерам: «Знаете, в Днепро¬петровске есть девочка одна, интересная, она могла бы подойти...» Вот такое, казалось, случайное стечение обстоятельств.

Я не думаю, что продюсеры Константин Меладзе и Дмитрий Костюк придали этой информации какое-то особое значение, но на кастинг меня решено было позвать. Администратор «ВИА Гры» через нашего общего знакомого разыскал меня в Днепропетровске и предложил мне прислать заявку на участие в отборе. Нужны были фотографии в полный рост плюс крупный план, и желательно без макияжа. А я подумала: «Зачем посылать фотографии, если я могу привезти их сама». Узнала, где в Киеве будет проводиться кастинг, и поехала.

– Репертуар «ВИА Гры» хорошо знали?

– Да, у меня даже в какой-то момент спросили: «А ты можешь что-нибудь не из репертуара «ВИА Гры» спеть?» А как я готовилась к кастингу! Я приехала в Киев ночью, а рано утром отправилась искать салон красоты. Нашла, в результате, наверное, самый ужасный из всех, что были в Киеве. Со скромной вывеской «Парикмахерская». Я хотела уложить волосы, но мне их просто посушили. Хотя и за это спасибо.

Я пришла на кастинг в черной юбке выше колена, в водолазке, с «укладкой» и, как просили, без макияжа. Зашла к продюсерам, и Константин Меладзе выслушал меня в совершенном молчании, без малейших эмоций. Другой продюсер, Дмитрий Костюк, задавал вопросы: «Ты уверена, что тебе это надо, это же очень тяжелый труд...» Я отвечала, что не боюсь. «Но если не справишься?» – «Я справлюсь...» – «А если захочешь?..» – «Не захочу…» Не знаю, может их подкупила моя безапелляционность, другие девочки начинали раздумывать, когда отвечали. Но я не кривила душой! Я с 11 лет работала и трудностей не боялась. Я знала, что не подведу людей, оказавших мне доверие.

В конце концов молчавший до того момента Константин Меладзе сказал: «Ты остаешься в Киеве, мы тебе берем преподавателей и через месяц по¬смотрим: будет ли из тебя толк или нет. Если справишься, мы тебя оставляем в группе, ну а если нет – не обижайся...»

– Вы не испугались такого строгого разговора?

– Пока я пела и отвечала на вопросы, у меня мурашки бегали. Константин Меладзе мне показался очень суровым. Он так пристально смотрел, что хотелось сквозь землю провалиться. И никакой реакции! Было непонятно, нравится ему или нет. Но я очень упорно занималась с педагогами.

– Что было самое сложное: вокал, хореография?

– На тот момент – борьба с лишним весом. Мне нужно было скинуть килограмма три. В жизни я абсолютно не была толстой – я весила тогда 57 килограммов. Но на сцене каждый килограмм виден, и мне надо было быстро похудеть. И вот эти несчастные 3 кг никак не уходили. Что я только ни делала! Просто кошмар какой-то. Я была буквально на грани отчаяния: неужели из-за этих трех килограммов я не попаду в группу? Я так сильно переживала, что совсем перестала есть. К тому же много занималась, и в конце концов лишний вес начал уходить. Меня взяли в группу. Вскоре я уже записывала с девочками песню «Не оставляй меня, любимый!», на которую сняли клип.

– Как складывались ваши отношения с коллегами по группе?

– С Надей Грановской (Мейхер. – Прим. ред.) мы сразу очень хорошо поладили. Она предложила мне пожить у нее первое время, пока я не сниму квартиру. Я безумно благодарна ей за ту поддержку, которую она мне оказывала. Мы все время были вместе, и я буквально каждую секунду у Нади училась. Когда находишься постоянно с человеком, то пропитываешься его движениями, его манерой говорить, одеваться. Надя была моим идеалом для подражания! Кстати, она же, как и я, – из глубинки, из простой семьи. Всего добивалась сама.
Вообще, все солистки «ВИА Гры» прошли очень непростой путь, прежде чем попали на сцену. Судьба никому не делала подарки, всем приходилось тяжело работать. Пожалуй, только у одной Кристины Коц-Готлиб, которая пришла в группу позднее, был старт лучше, чем у остальных. Она была из обеспеченной семьи. Но в группе продержалась совсем недолго...

– Попасть в «ВИА Гру» было тяжело, но ведь и сама работа в составе группы – труд весьма нелегкий?

– Особенно гастроли. Не прошло и полгода после того, как я попала в группу, и мы поехали в тур по Дальнему Востоку. Петропавловск-Камчатский, Южно-Сахалинск, Владивосток… Позже мы выступали на фестивале в Анадыре, где даже в апреле все еще было минус16. А у нас концерт на улице. Вот это был экстрим! Руки красные, носы тоже, от мороза шли слезы, растекалась тушь, и глаза от нее начинало щипать… Хорошо, что организаторы нас пожалели и выдали шубы и варежки. А в Монголии, в Улан-Баторе, уже так не повезло. Мы работали на огромном, двенадцатитысячном стадионе в мороз и в легких платьях, поверх которых больше не было ничего. Нам только горелки огромные поставили по бокам сцены. Но к ним даже подойти было страшно, потому что одно неловкое движение – или платья, или волос не будет! Я замерзла так, что даже в гостинице потом не могла отогреться. Я еще думала: как интересно устроены люди: на улице холод, ветер, но у них праздник – они все равно приходят на концерт и еще потом по улице гуляют!

А если я заболевала, то это была просто катастрофа. У меня пропадал голос. Но я, даже когда могла только шептать, все равно рвалась к микрофону. Говорила: «Ничего, все сейчас пройдет...» Но быстро не проходило. Спасибо девочкам, они выручали. Я просто выходила на сцену, а они за меня пели.
Вообще на выступлениях нас часто поджидали «сюрпризы». Однажды во время танца получилось очень смешно: я была в туго зашнурованном корсете, и в самый неподходящий момент шнурок лопнул! Если бы девочки меня не выручили, то корсет бы просто свалился!.. Как свалилась юбка, которую я случайно зацепила каблуком на концерте в Юрмале. Представляете, солистка вдруг оказывается на сцене без такого важного предмета гардероба? Хорошо еще, что на мне были закрытые шортики, не оставляющие простора для воображения...

– Вы сильно волновались на первых выступлениях?

– Я освоилась очень быстро. На первом концерте только первые десять минут волновалась. Мне просто нравилось петь, танцевать, общаться с публикой! Я по натуре такой человек. Мне казалось, что это сказка, ставшая явью: меня причесывают, красят, одевают, и потом я иду на сцену! А ведь недавно еще тарелки мыла и листовки на выставках раздавала, и на меня внимания никто не обращал. А теперь нас знала вся страна, мы огромные залы собирали! И за этот праздник мне еще деньги платили! На один из первых концертов пришел Александр Абдулов, зашел в гримерку и поздравил: «Девчонки, вы молодцы!» Его признание было очень важно. Сразу крылья выросли!

– Вера, ваш откровенный образ на сцене был вам близок?

– Меня он абсолютно не смущал. Это же было красиво! Если бы мне сказали, что надо обнажиться, – это бы вызвало у меня протест. А так мы просто очень красиво и сексуально выглядели. У нас были потрясающие костюмы. Кстати, эскизы платьев рождались в голове Константина Меладзе. Он умудрялся продумывать все до мелочей! Например, это он предложил в мой первый сценический костюм добавить шапку из рыси с длинным хвостом. И что вы думаете? Эту шапку у меня украли уже на третьем концерте! После первого отделения я ее снимала и бросала за кулисы. Но когда мы отработали программу, выяснилось, что мой шикарный головной убор исчез. У меня еще были сапоги, отороченные рысьим мехом, так что, получается, воришка разбил мой комплект!..

– А вас, таких красивых, поклонники похитить не пытались?

– Нас от таких ситуаций всегда ограждали продюсеры, кроме того, у нас была охрана. Они были препятствием, преодолеть которое не по силам даже самым страстным поклонникам. Некоторые, правда, занимались телефонным терроризмом: находили мой домашний телефон и, прикидываясь журналистами, выведывали у моей бабушки мобильный. Начиналась телефонная осада: сначала предложение дать «интервью», потом сходить поужинать. Но я в таких случаях просто меняла номер телефона.

– Продюсеры не просили вас поддерживать образ одиноких девушек и скрывать личную жизнь?

– Нет. Каждая из нас была вольна рассказывать или нет о том, что происходит вне сцены. Продюсеры некоторое время штрафовали нас – это правда. Опоздал на репетицию – штраф. Подвел из-за несобранности группу – тоже отвечаешь рублем. Но мне казалось, что это справедливо. Хоть мы платили и небольшие деньги, а дисциплина сразу повышалась.

– Вера, недавно вы сменили работу и стали вести телеигру «Магия десяти» на Первом канале. Как так получилось?

– Мне предложили попробовать себя в качестве ведущей как раз в тот момент, когда я перестала гастролировать с группой. Я взяла паузу. И телевидение стало прекрасной возможностью себя реализовать.

– В «Магии десяти» бывают вопросы, которые вас саму заставляют задуматься?

– Мне почему-то запомнился вопрос: «Что бы вы предпочли: читать мысли или летать?» Оказалось, что большинство предпочло бы летать. А что там творится в головах у окружающих, волновало значительно меньшую часть респондентов. Но, между прочим, я бы тоже предпочла летать. Зачем мне знать, что обо мне думают? Наш мир слишком ожесточился в последнее время...

– Вы говорили, что в юности были готовы пойти на любую работу. А сейчас?

– Да я и сейчас подписываюсь под каждым своим словом! Если бы мне пришлось зарабатывать деньги просто для того, чтобы прокормить своего ребенка, то я бы занималась чем угодно. Вот в кафе, где мы с вами сидим, официанткой бы устроилась. Я могу все. И из-за того, что я пела на сцене, у меня голову не снесло.

Автор: Богрис Юлия